Ради ясности, мы примем трактовку социальных проявлений постмодернизма предложенную Фредериком Джеймисоном, как «культурную логику позднего капитализма».
Тезис сенсуализма «нет ничего в разуме, чего до этого не было бы в чувствах» преобразуется в формулу «нет ничего в моём опыте, чего бы уже не было в культурном опыте». Если вы пережили тяжёлое расставание, то в зависимости от вкусов вам наверняка порекомендуют посмотреть «Дневник Бриджит Джонс» или «500 дней Лета», если ваша семейная жизнь похожа на филиал преисподней – то «Знакомство с Факерами», если на дворе зимние праздники – обязательно «Один дома» и т.д. Даже специально составляются списки, вроде «100 лучших фильмов для отпуска», «Лучшие фильмы для плохого настроения», «Топ лучших фильмов о путешествиях»… Точно так же дела обстоят с музыкой и с литературой. Любой ваш запрос, любое ваше переживание больше не является истинно вашим, откуда вы знаете, что не являетесь героиней сериала «Дурнушка» или одним из «Друзей»?
Виртуальная реальность, замещённая реальность, гиперреальность – становится более реальной, чем сама реальность. Большая часть опыта приходит к нам опосредованной нашими ожиданиями, а наши ожидания направляются в различные «фабрики грёз» для того чтобы вернуться в переработанном виде. «Вот что я люблю» говорите не вы, а говорят вам. Следовательно, ваши желания часто не исходят от вас, а лишь вкладываются вам. Они ожидаются и предсказываются с разными долями вероятности, наподобие прогнозирования метеорологических явлений. Поэтому людей часто и не покидает приторное ощущение déjà vu. Масскульт не только производит грёзы и фантазии, он производит желания. Цель жизни человека при позднем капитализме является настолько ценной, насколько она желаема другими людьми: не сами по себе вещи, события или статус нужны человеку, но лишь то чувство, что он обладает чем-то, чего хотели бы многие другие. Насколько виртуальны, чужды нам наши же желания, ровно настолько реальна система, которая их удовлетворяет. Как пример, индустрия видеоигр прошла огромный путь от аркад вроде «Тетриса» или «ПакМана» до чуть ли не подробнейшего реализма уровня «GTA 5». Вы можете быть кем угодно, когда угодно, сколько угодно, вы можете делать всё что угодно – но только не в реальной жизни. К тому же индустрия развлечений стала конгломератом, способным воспроизводить один и тот же культурный символ на разные лады. Например: комиксы про супергероев становятся кассовыми блокбастерами, затем видеоиграми и в обратном порядке. Любая «хорошая» книга – точнее хоть чуть-чуть культурно значимая – будет экранизирована. Если вы признаетесь в любви или делаете предложение, то делаете это как герой романтических фильмов, иначе ваша вторая половина просто не поймёт вас. Если вы путешествуете, то может быть, даже самым «радикальным» образом, как герой «В диких условиях» (Into the Wild). Если вы спортсмен – то наверняка вашим кумиром может стать «Рокки Бальбоа», а если учёный – то вам будет симпатичен герой «Игр разума» (А Beautiful Mind). Думал ли Джек Керуак, что станет такой же «иконой» поп-культуры, как певица Мадонна? Соответственно бесчисленному количеству специальностей и жизненных ситуаций существует неисчислимое количество продукции массовой культуры. Впрочем, этим давно уже пользуются маркетологи, использующие известных персонажей или личностей для продвижения нужных товаров. Почему так популярен туризм или экстремальные виды спорта, почему нас всё время кто-то призывает то действовать, то жить здесь и сейчас? Может быть, потому что реальный опыт был «украден»? Но, конечно, нет никакого персонифицированного вора, несущего ответственность за подмену настоящих монет на фальшивые. Так же смешно выглядит отказ от индивидуального потребления. Отказ от индивидуального потребления не решает и не может решить институциональных, имманентных системе проблем. (Вам не нравится мясо животных? Ешьте сою. Вам не нравятся кандидаты-мужчины и европеоиды на главных ролях – получите женщин на постах и мультинациональный актёрский состав. Вам не нравится Хичкок? Смотрите Полански. Неужели не ясно, что важно не то, что продаётся, а сама продажа. Важна лишь возможность продавать. Важна не игра и даже не правила, а санкционированная самой логикой системы возможность эти правила устанавливать и менять, в зависимости от запроса потребителя.) Поэтому сейчас, после того, как мы стали зависимы не только от материальной сферы производства: товаров и услуг, но и от культурной продукции ещё более нелепо выглядит призыв отказаться от существующих форм культуры. Проблема экспансии капиталистической культуры в том, что она стала доминирующей. Обрывая связь с существующей семиотической системой, ты не только лишаешься возможности услышать, но и быть услышанным. Поэтому подлинной целью может служить не создание новой «культуры» и не оживление мёртвых, ушедших форм (чем и так занимается нынешний масскульт), не дальнейшее разветвление ризомы, не обмен одних культурных единиц на другие – а создание иных общественных отношений.
Недавно мне попался пост в социальных сетях одного человека, жаловавшегося на то, что он «стал скорее мемом, чем реальным человеком». В принципе здесь нет ничего нового, если вам доводилось читать истории актёров, которых отказываются воспринимать как реальных людей с реальными проблемами и заботами, а считают за тот образ, который принёс им известность. Точно так же отождествляли писателей с персонажами их книг. (Или можно вспомнить цикл стихотворений «Кармен» Александра Блока, каково было разочарование поэта, понявшего, что Кармен на сцене и оперная певица Любовь Дельмас, играющая роль, – это два разных человека…). Не нужно излишне идеализировать отношения между людьми в предыдущие исторические эпохи, но теперь наше искреннее и свободное взаимодействие с другими людьми очень часто становится вынужденно заочным. Если бытие-для-другого актёра на экране – это только выдуманный образ, никогда не совпадающий с бытием-для-себя, то точно таким же фантастическим является тот образ, который представляем сегодня мы, общаясь в социальных сетях. Важен только имидж, только образ, только «популярность» – наличие подписчиков, комментариев, репостов и лайков. На этой «ярмарке тщеславия» уже точно не осталось никого, кто не был покупателем или продавцом. Видимость важнее реальности – сейчас это знают все. (Подобное поведение высмеивается даже в «GTA 5», где слоган крупной социальной сети звучит так: «Создай иллюзию того, что у тебя счастливая жизнь и много друзей». И это наглядный пример того, как критика существующих форм культуры очень легко воспроизводится и используется самой же господствующей культурой.) Но что важнее в этом сетовании на отчуждение человека от его же собственного образа, который он создаёт – это новый способ общения между людьми посредством мемов.
Мем в данном случае – это идеальная культурная единица постмодерна, удовлетворяющая триаде: ирония, использование готовых форм и огульное цитирование. Мем можно сделать по любому поводу – важному или нет, он обладает вирусной природой и универсализмом. Один шаблон можно использовать бесконечное число раз в короткий промежуток времени, пока он не вызовет острую тошноту и отторжение. Мем не обладает историей (максимум – предысторией, информационным поводом) и не имеет будущего, так как будет забыт, поэтому также вписывается в это квазишизофреничное состояние современного общества, ощущение утраты прошлого и будущего, травмирующее ощущение сверхнастоящего, поделенного на лоскутки времени. Он максимально демократичен (в том смысле, что любой человек может создать подобный) и так же, как исчезает в информационном шуме информационный повод, – исчезает сам мем. Благодаря этим качествам мемы в последнее десятилетие стали чрезвычайно распространены, а так как они ещё и могут отсылать к массовой культуре, то они заняли позицию универсальной знаковой единицы культурного обмена. В этом ключе можно сказать, что «я – это мем, мем – это я».
Крах идентичности и совокупность кризисов субъективности (смерть Бога, смерть автора, смерть субъекта и т.д.) породили постоянное ощущение тревоги современного человека. Подобно персонажу мема или его информационному поводу – любой человек может быть заменён на любого другого, для хорошо отлаженной системы «нет незаменимых людей» ни на заводе, ни в бизнесе, ни на службе, ни на сцене, ни в творчестве, ни в науке, ни в личных отношениях. Эйфория бизнесменов и предпринимателей, связанная с наступлением эпохи информационных технологий постепенно сходит на нет, когда люди понимают, что всё меньше и меньше возможности стать новым Биллом Гейтсом или Стивом Джобсом, а мантры современных «тренеров личностного роста» подозрительно пахнут лишь новым сортом «опиума для народа». Современный волюнтаризм обещает золотые горы, но чего стоит право без реальной возможности? (Мы имеем право голосовать, но не имеем возможности выбирать. Имеем право на «социальный лифт» согласно меритократическим уловкам, но не имеем шанса на этот лифт попасть, «не вписываемся в рынок».) В этой связи становится понятен политический кризис, охвативший многие страны в последнее время. Обычный человек обнаруживает не партии, идеи и их принципы, которыми руководствовались прошлые поколения, а лишь идеологические вывески, за которыми может скрываться всё, что угодно – но только не то, что указано. «Товар может отличаться от изображения на упаковке», – это и есть самообвинительный приговор. Остались только копии копий, копии без оригинала. Осталось воспроизведение старого, как попытка заполнить пустоту. Осталось только отчуждение.
Эскапизм, как известно, – это бегство в мир фантазий в ущерб реальной жизни. Запойное чтение комиксов и книг, соцсети, просмотр сериалов и роликов, видеоигры, тусовки, «косплеи» и «флешмобы», маниакальная погоня за адреналином и «новыми ощущениями», потребительство и шопинг, «политический активизм» и «осознанность» – тысячи вариантов на любой вкус. На это определение «эскапист» спросит у вас, а что такое «реальность», где она? Почему мы так уверены, что реальность лучше? Если бы был однозначный ответ, но как правило, не только не ясно, что такое реальность, более того, столкновение с ней является травматическим переживанием – она тошнотворна. Реальность была похищена, а затем продана владельцу – то есть всем нам в виде суррогата, переработанного продукта «готового к употреблению». Это чувствуют многие, пытающиеся прервать «спектакль», но это чувство только хаотичный и неконтролируемый всплеск безумия и насилия – амок – далёкий от ответа, подобный тому, что устроил Джеймс Холмс на премьере фильма о Бэтмэне «Темный рыцарь. Возрождение легенды». Эта «ситуация» иллюстрирует то, что фантазия прорвалась в реальность или реальность ворвалась в фантазию? Или нет никакой чёткой границы между реальностью и фантазией, а есть только гиперреальность – симуляция действительности. «Зачем мне леса и горы?», – спрашивает Майкл, герой сериала «Офис», – «у меня есть компьютер». Или мы можем вспомнить эпизод фильма «Бегущий по лезвию 2049» – кстати, тоже ставший мемом – где главный герой, репликант, – искусственный человек, влюбляется в виртуальную ии-женщину, способную принимать любую форму и образ, и обладающую хотя и стандартизированной, но настраиваемой «личностью». По сравнению с этим меркнет весь магометанский рай с его прелестями. Искусственный человек испытывает реальные (?) чувства к виртуальной женщине – это сатира на всех нас. Капитализм научился предугадывать и удовлетворять не только наши базовые биологические потребности, но и духовные. Он, как наркодилер, делает небольшую уступку, чтобы иметь постоянный источник дохода, зная, что теперь вы обречены и будете страдать как физически, так и психологически.
