Скорпион

Не помню ни одного солнечного дня в этом проклятом городе. Те, изредка пролетавшие, были похожи скорее на едкую насмешку, чем на исполнение желания. Мы ехали вдоль шоссе, длинного и протяжённого, такого же бесконечного, как эта одна непрекращающаяся, вечная ночь, нависшая над нами. Дождь то лил, то затихал. Тучи выплёвывали воду, туман и сырость.Единственное тёплое место было в машине, но из неё так же хотелось выйти, как и хотелось остаться внутри. Поэтому мы ждали небольшой крупицы, способной перевесить чашу весов в любую из сторон. Каждый смотрел в своё окно и думал о своём. Божена сидела рядом, на переднем кресле, и нужно было только протянуть руку, чтобы почувствовать исходящее от неё тепло и нежную кожу предплечья. Но она отдёргивала свою руку. Мы снова поехали в ночь. Периодически останавливались, и ситуация повторялась. Через ещё час нас остановил полицейский патруль, перегородивший дорогу. «Дальше дороги нет. Там какой-то псих зарезал свою подругу, а потом зарезался сам. Объезжайте», – сказал полицейский, ответив на мой вопрос, предварительно представившись по форме. Мы развернулись и поехали в обратную сторону. «Чёртов Отелло», – пробормотала Божена так, чтобы я слышал. Я посмотрел на неё, она сдерживала слёзы.

Были дни, когда всё было иначе. Несмотря на мрак и дожди за окном нам вдвоём было всегда тепло. Небольшая комната освещалась настольной лампой. Божена, сидевшая за столом, что-то писала и рассказывала какую-нибудь нелепость, чтобы меня рассмешить. Иногда отстранялась от своего дела, подпирала голову рукой, в другой держа бокал вишнёвого сока, который любила больше всего, отпивала из него и смотрела мне в глаза. Я сидел на кровати и смотрел то на неё, то в окно, чтобы при каждом новом взгляде усилить контраст между тем, что было снаружи, и тем, что было внутри. Она спрашивала, буду ли я её помнить, если всё закончится. Подходила ко мне и садилась на колени. Долго смотрела в глаза и целовала. На её губах горел вкус вишни, а роскошные пышные волосы пахли весенними цветами.

«Всё закончится» её словами означало то, что ничего не должно было начинаться, потому что она любила другого мужчину, а я любил другую женщину. Мы оба так думали, и оба об этом знали, но она не ошибалась. Это создавало напряжённость, готовую разразиться грозой в любой момент. Порой я терял разницу между двумя разными людьми, и старые чувства, пересаженные на новую почву, будто вновь оживали. Уже много позже я понял, что они и не умирали, и что им вообще не нужен какой-то конкретный человек. Но пока маленький мир существовал, мне удавалось удерживать оба полюса так, чтобы они не разлетались. Холод приходит внезапно и начинается с мелочей, обретающих чудовищно важное значение. Божена стала холодна, невнимательна, и вот уже мы всё меньше времени проводили вместе. Это не могло не задеть, и я хотел отомстить, флиртуя и знакомясь с другими так, чтобы она об этом знала. Она знала. Плакала и спрашивала, зачем мне это было нужно.

Однажды её пригласили на вечеринку друзья из компании, с которой она тесно общалась. Я с ними никогда не мог найти общего языка, а все мои попытки справедливо расценивались как поиск повода для ревности. В тот самый вечер она, разбитая, пьяная и в слезах прибежала, чтобы рассказать о том, что к ней приставали. Конечно, когда я её успокоил, я уже не мог ни о чём думать, кроме как о том, что она нуждается в моей защите. И я добровольно надел на себя клоунский колпак. «Зачем ты это сделал? Зачем ты полез в драку? Разве я тебя просила?.. Ты не думал, что я могла сама этого хотеть?» – такими были её слова, когда она обо всём узнала.

Прошли дни. Я злился на всех и на самого себя, но каждый день думал о ней. Когда мы разговаривали, Божена была весела и улыбалась так, что меня кидало в дрожь. Её звонкий смех стоял у меня в ушах. В конце концов, она совсем отстранилась. Я пил и слушал тяжёлую музыку, стараясь перекричать и музыку, и самого себя. В один момент безумная, жгучая злость вылилась через край, и мне захотелось уничтожить всё, что я тогда видел вокруг себя. Всю свою квартиру. Кроме стен всё было сломано, а руки и ноги болели так, что было сложно подняться с пола. Скорпион, не найдя кого ужалить, вынужден до исступления жалить самого себя, задыхаться от своего же яда.

Злоба выжгла всё, что могла. В оставшейся пустыне мало что могло вырасти, кроме колючек и отвратительных, зловонных цветов. Я сутками лежал в темноте. За открытым окном не прекращался дождь и бушевала гроза. Божена пришла, села рядом и своими тёплыми, нежными руками гладила мои волосы. Боль немного стихла. Я что-то пытался ей сказать, но слова выходили по одиночке, избитые, изувеченные. Она вряд ли что-то поняла из этих слов и объяснила сама: «Мне не нужна такая любовь, которая душит клещами и сжимает горло, от которой невозможно дышать». Она ушла, я остался один, лёжа в ступоре, темноте и холоде. В этом проклятом городе не бывает иначе.

Иннокентий Богоборец