Белка в колесе

И ещё день. И очередная ночь. И ещё немного солёной пустоты. Четыре стены. Одна композиция, другая. Помню, что собирался писать рецензию на фильм. Как будто что-то смыслю в этом. Хоть какое-то развлечение. Но и эту мысль бросил. Лежу в кровати, смотрю в потолок. Встану, поем через силу, умоюсь холодной водой. Включу музыку. И снова – лежу. Можно было бы открыть новую школу лежачей медитации, но на меня находит только ленивая дрёма. Я даже не знаю, грустно ли мне. Кажется, что абсолютно ничего не чувствую. Ни желаний, ни тоски, ни горести. Хоть что-то есть во мне, кроме пары мыслей и простейших рефлексов? Куда там. Я хочу раствориться, я хочу не существовать, не быть, исчезнуть. Где-то, знаю, есть моря, реки и горы. Где-то люди проживают каждый день, как последний. Где-то жизнь наполнена смыслом. Где? Далеко? Я не знаю, я ничего не знаю и ничего не хочу. Разве это нормально? Тупое блуждание в глухой ночи – вот что значит жить.

Я не знаю, что происходит с моим сердцем, куда исчезает всё лучшее, что есть в человеке. Исчезает так, как будто вода утекает. Как будто деревья сбрасывают свои листья перед вечной зимой. Куда податься, к кому обратиться? Не надо жалости, и не надо упрёков, не надо сострадания и не нужен гнев. Меня больше нет в этом мире. Живёт только моё тело, мой мозг и другие органы. Я могу делать всё, что и другие. Но при этом внутри бездна, тьма. А начнёшь говорить и кажется – смешно, вздор, чепуха.

Я выбежал на улицу, пробежал пару кварталов, чтобы отогнать мысли и легче уснуть. Но силы уже начали меня оставлять. Мне хотелось двигаться, бежать, ехать, лететь – не важно куда, лишь бы не стоять на месте. Кажется, что я лежал целую вечность. Но я лежал только несколько часов: до того они были тяжёлые, долгие, мучительные. Я был похож на моряка с затонувшего корабля: хотел схватиться за щепку, в надежде дотянуть до берега. Я выбежал на дорогу, прямо под машину. Свет ослепил меня, но водитель успел остановиться. Я подбежал к двери и сел внутрь.

– Поехали, пожалуйста, забери меня домой! – крикнул я ему. – Одурел совсем? Где твой дом? – спросил он, пытаясь понять, что случилось. – Я не знаю. Не знаю! Просто веди машину. Всё равно куда.

Он нажал на педаль, и мы поехали по ночным улицам. За окном светили фонари. Было безлюдно, спокойно. Улицы дышали ночной прохладой. Мы молчали. Было глупо. Но видимо, водитель был не против. Он ничего не говорил. Вёл машину и иногда ухмылялся.

– Иногда, – спустя пару часов я начал говорить, – на меня находит восторженное настроение: кажется, что ещё чуть-чуть, и я сделаю тот самый решительный шаг, способный изменить и мою жизнь, и меня самого. Но проходит совсем немного времени, от пары секунд до нескольких часов – и вот я уже снова в кровати. Смеюсь над самим собой и плачу в душе. Так проходит день. Другой. Месяц. Год… И невольно задумываюсь, может быть, мне нравится такая жизнь? Ведь если человеку наступить на ногу – он или отойдёт в сторону, или попытается ответить тем же. Если человека что-то действительно не устраивает, то он пытается это изменить. Я перестал пытаться, и это предательство по отношению к самому себе. Хочется забыться, сорваться с места и убежать далеко-далеко, а потом я думаю: а куда бежать, зачем? Что искать? Белка в колесе не знает, что все её движения не приносят никакого результата, но она бежит и бежит. Жизнь внутри самой белки толкает её вперёд. Не будь колеса, то белка бы бегала по клетке или пыталась бы её перегрызть. Нам кажется это забавным. Но чем мы сами отличаемся от такого зверька? Тем, что не знаем, где колесо и где клетка? – Вдруг наша душа – это такая же белка в колесе, просящаяся наружу? – Неутешительная мысль. Я не верю ни в то, что есть что-то после нас, ни в то, что было что-то до нас. Что же такое душа, не выдумка ли это? Что если весь мир – это просто электрические импульсы в голове? Даже не так важно, эти импульсы отражают реально существующий мир или только иллюзию. Либо меня не будет, и тогда не будет мира. Либо не будет меня, и мир останется прежним, но для меня это не будет важно. – Кажется, что тогда перерождение будет страшнее всякого ада? – Да. Это самое страшное из всего, что только мог придумать человек. Ты знаешь, что и почему тебя ждёт в аду, или в раю. Всё понятно и просто. Но переродившись, начинаешь всё сначала! Думаю, что каждый из живущих имеет уже сейчас на земле свой ад, страшнее любых вымыслов, в то время как рай на земле доступен немногим, и в сущности всегда банален, одинаков, порой даже скучен. Сколько раз нам кажется, что у человека есть всё для счастья – но ему всё мало, хочется чего-то большего, необычного. – «То, не знаю что»? – Да. В эту загадочную формулу умещаются все семь небес. – Мне кажется, мы просто привыкаем мыслить в одном ключе. Стоит нам пару раз потерпеть крах – и мы опускаем руки и жалеем себя. Стоит нам несколько раз подряд одержать в чём-то верх, и мы уже самоуверенны до невозможного. Если ты сравнишь чемпиона и неудачника, то увидишь, что вся разница между ними заключается в их вере в свой успех или провал. – Я могу сколь угодно долго говорить, что соль сладка, но это не будет так. Ведь так гласит восточная мудрость? – Но ведь дело не в том, чтобы выдавать черное за белое и наоборот, а чтобы во всём чёрном замечать немного белого. Мы не знаем, что перед нами: соль или сахар, пока не попробуем. Мы даже не сможем сказать, чего больше, если они смешаны. Жизнь никогда не бывает ни слишком сладкой, ни слишком горькой. Просто многие в глубине души ждут от неё только сладкого вкуса. И, конечно, жестоко разочаровываются. – Я понимаю, что нельзя ничего добиться, если ничего не делать для этого. Что минута бездействия оборачивается годами уныния и самоедства. Но я не могу никак понять, для чего вообще нужно чего-то добиваться? И чего именно? Либо всё в мире и правда суета – тогда жизнь просто попытка выйти из заведомо проигрышного пари с наименьшими потерями. Либо жизнь – нечто стоящее и ценное. – Не знаю, разве это не вопрос веры? Или лучше сказать, характера? – Того, который мы не выбираем? – Но можем исправить. – Думаешь, можем? – Человек не всегда в силах изменить мир вокруг себя, но мир внутри поддаётся изменению, иначе бы отпала нужда и в воспитании, и вообще в любом общении. Даже просто смотря друг другу в глаза люди уже влияют друг на друга. Измени себя – и изменится мир – так говорят многие мудрые люди. – Изменить себя значило бы стать другим человеком. Но как это возможно? Как можно стать другим? Разве это не то же, что хотеть сдвинуть луну взглядом? Есть предел и нашим желаниям, и нашим возможностям. – Но разве кто-то знает, где этот предел? – Нет, конечно. Наш предел там, где мы остановились. – Значит, нужно двигаться, действовать. Ведь это и значит быть живым?! – Переливание воды из порожнего в пустое – тоже действие? – Нужно делать то, к чему лежит душа. То, что нравится, что любишь. А чтобы это найти нужно пробовать и искать, пусть и вся жизнь на это потребуется. Ведь проще лечь и сложить руки, сказав, что нет смысла искать, раз нет и вообще никакой конечной цели. – Проще. И кто знает, может быть, даже умнее? Мы не можем никак опровергнуть это: что важно для одного – совершенно бессмысленно для другого. Если признать, что есть конкретные цели для конкретных людей, и нет какой-то общей и единой цели, тогда нужно будет и признать, что могут найтись люди, для которых жизнь бессмысленна. Для которых жить – всё равно, что не жить. И даже не жить, подведя итог, предпочтительнее.

Утро медленно догоняло нас. И спустя час я вышел из машины.

– Прощайте. И спасибо, – сказал я ночному знакомому. – Прощай, – ответил он и уехал вдаль. Я сел на автобус. В полдень добрался до дома. А ночью уже снова лежал на кровати, упёршись глазами в потолок.